Республика Эдзо

История хоккайдских сепаратистов, вдохновившая Голливуд

Остров Хоккайдо имеет репутацию «не совсем Японии». История его освоения действительно наложила заметный отпечаток на местный социальный и культурный ландшафт. Однако она могла повернуться и так, что сейчас эта территория была бы «совсем не Японией».

На грани отделения северный японский остров оказался в результате драматических событий, разыгравшихся там во второй половине 19 века и вошедших в анналы под названием «республика Эдзо». Эпизод за пределами Японии малоизвестный, но, парадоксальным образом, очень возможно, что Вы о нем знаете. Потому что голливудский хит «Последний самурай» с Томом Крузом в роли впавшего в самурайство американского офицера снят по его мотивам, и очень возможно, что Вы его смотрели. Офицер действительно существовал, хоть и не американский, а французский. События разворачивались не в «коренной» Японии на фоне живописных храмов и рисовых полей, а среди неосвоенных просторов Хоккайдо, именовавшегося в ту пору «Эдзо». Был свой прообраз даже у неуклюжего комичного фотографа.

Исторический контекст «революции Мэйдзи» показан схематично, в объеме, достаточном для раскрытия сюжетной линии: поборники красивых традиций в самурайских доспехах против безжалостно наступающего капитализма в европейском мундире во главе с молодым императором. Действительность, конечно, была намного сложнее.

Контекст

Начать с того, что самураи вовсе не были такими уж отъявленными реакционерами. В Эдо быстро осознали, что в своем текущем состоянии Япония не способна ничего противопоставить внешней промышленной и технологической силе. Без малого 15 лет после прибытия «черных кораблей» Перри именно сёгунат Токугава, пусть неохотно и непоследовательно, открывал страну внешнему миру и внедрял модернизацию – от подписания первых договоров с мировыми державами, включая Россию, до участия в парижской промышленной выставке 1867 года. Закупал пароходы, открывал современные военные училища, отправлял молодежь учиться за границу и в меру слабеющих сил подавлял оппозицию новому курсу.

Оппозиция же сплотилась как раз вокруг императора. Защитники суверенитета особо не церемонились. Избиения и убийства иностранцев в открытых для них портах, нападения на миссии были обычным делом. Ксенофобию подогревал не только «естественный» национализм и бессильная обида на неравноправные договоры, но и жестокий экономический кризис, последовавший за началом внешней торговли. Все это лишь подтверждало худшие подозрения относительно вредоносного зарубежья. Дошло до того, что в 1863 году император Комэи издал эдикт с требованием незамедлительного разрыва всех заключенных договоров, закрытия страны и выдворения иностранцев, что вызвало новый всплеск насилия, вплоть до серии военных столкновений с западным флотом. Разумеется, во всех случаях японцы потерпели поражение.

Движение за «самость» разворачивалось под лозунгом «почитание императора, изгнание варваров» («сонно дзёи»), воспламенившим значительную часть японского общества. Однако красивые лозунги предназначались для простаков. Фасад борьбы за исконные ценности, как водится, скрывал весьма прагматичный дележ власти и привилегий. Главной силой проимператорской партии стали не возмущенные «массы», а самурайские же кланы Сацума и Тёсю. Отодвинутые от власти еще на заре эпохи Токугава на рубеже 16-17-го веков, они воспользовались неурядицами для восстановления своих позиций путем низвержения сёгуната и реставрации полноценной монархии. И пока рядовые сторонники императора резали на улицах Йокогамы иностранных моряков и торговцев, прилежно учились у «варваров», главным образом англичан, военному делу и прочим полезным вещам. Как мы увидим впоследствии, оппозиционеры преуспели в этом много больше, чем бакуфу.

Такова была реальн ая диспозиция: самураи бились с самураями за конкретные интересы, используя для своего усиления достижения запада, а собственно модернизационная повестка, как и националистическая, служила на том этапе чем-то вроде политической разменной монеты. По мере углубления кризиса бакуфу пыталось лавировать, то привлекая на свою сторону представителей противного лагеря, то соглашаясь на компромиссные политические реформы, то притормаживая открытие Японии внешнему миру. И даже снарядило в Европу миссию с тем, чтобы пересмотреть торговые договоры, но попытка была обречена с самого начала.

Разумеется, вся эта перестройка добром не кончилась. В конце декабря 1867 года мятежники вынудили молодого императора Мэйдзи издать эдикт об упразднении сёгуната Токугава. Вслед за этим разразилась гражданская война, известная под названием «война Босин». Силы, верные сёгунату, превосходили противников числом, однако значительно уступали в экипировке и выучке. Это стало ясно с первых же сражений. Императорская армия, костяк которой составляли кланы Тёсю и Сацума, в течение нескольких месяцев разгромила войска старого режима и вытеснила их на север острова Хонсю.

Тут и началась история, пересказанная без малого полтора века спустя Голливудом.

Отступление

В мае 1868 года командующий военно-морскими силами разгромленного сёгуната адмирал Эномото Такэаки отказался сдать флот победителям и увел его из Эдо в Сэндай на севере Хонсю, последний очаг сопротивления антисёгунскому альянсу. Однако и там дела у лоялистов складывались плохо. После сокрушительного поражения клана Айдзу, служившего главной силой «северного союза», в октябре 1868-го Эномото отплыл из Сэндая и взял курс на Хоккайдо (Эдзо), подальше от наседавшей киотской хунты.

Флот насчитывал восемь деревянных кораблей с паровыми двигателями, на которых разместилось около 3000 верных бакуфу людей под командованием генерала Отори Кэйскэ - пестрая компания, собранная «с бору по сосенке». Остатки регулярных войск, недобитые северные самураи, члены сёгунской милиции «синсэнгуми», элитное формирование «дэнсютай», подготовленное французскими военными советниками. Последние в количестве пяти человек присоединились к адмиралу Эномото еще в столице.

Группа французских советников прибыла в Японию всего за год до падения сёгуната с целью помочь в модернизации армии бакуфу. Руководил ими артиллерийский лейтенант Жюль Брюнэ, послуживший прообразом сыгранного Томом Крузом Натаниэла Олгрина. После низложения последнего сёгуна Токугава и начала войны Босин Наполеон третий приказал советникам вернуться во Францию, но те отказались, благородно предпочтя разделить судьбу своих подопечных, и даже ушли в отставку из рядов французской армии с тем, чтобы их свободу ничто не сковывало. В послании монарху Жюль Брюнэ мотивировал свое решение тем, что победа бакуфу отвечала бы интересам Франции. Так ли это было на самом деле – история умалчивает. О победе речь уже не шла. Едва ли французов увлекла и красота самурайских традиций, столь художественно описанных в «Последнем самурае». Реальная армия, к которой они примкнули, представляла собой живописное сборище самураев, крестьян, торговцев и деклассированных элементов, экипированных уже скорее по европейскому образцу. Да и сами предводители – адмирал Эномото и генерал Отори – были вполне вестернизированными людьми, продуктом «открытости» позднего сёгуната. Первый обучался военно-морскому делу в Голландии и хорошо владел английским и голландским языками, второй также был известен своим западничеством. Похоже, что помимо верности долгу лейтенантом Брюнэ и его подчиненными двигал авантюризм и здоровое честолюбие. Если так, то расчет, как мы увидим в дальнейшем, хоть ненадолго, но оправдался.

20 октября высадились в заливе Таканоки близ Хакодатэ, служившего воротами японской колонизации Хоккайдо. Хотя самурайский клан Мацумаэ обосновался на острове еще в средние века, в середине 19-го столетия остров оставался для Японии примерно тем же, чем для Америки «дикий запад». Огромные неосвоенные просторы, населенные воинственными племенами. Полномасштабная колонизация только начиналась, японское присутствие ограничивалось несколькими опорными пунктами на побережье, позиции центральной власти были слабы. Поэтому беглая армия без большого труда закрепилась на юге Хоккайдо, быстро сломив сопротивление верных императору отрядов Мацумаэ . Оттуда адмирал Эномото направил на «большую землю» послание со своими «кондициями». По сути, потребовал для Хоккайдо особого статуса. Он изъявлял готовность признать власть императора, а взамен просил предоставить остров в распоряжение клана Токугава, пообещав переселить туда всех его сторонников в количестве 300 тысяч, развернуть их силами масштабное освоение и наладить оборону северных рубежей. Кинематографическую аналогию этому проявлению лояльности можно усмотреть в сцене, где предводитель самураев бьет челом и клянется в верности юному Мэйдзи.

Однако император на сделку, естественно, не согласился. Полунезависимая территория, населенная недружелюбными к новой власти людьми с военной подготовкой, могла в перспективе стать источником больших проблем для центрального правительства.

Желая все же решить дело миром, император для начала потребовал от клана Токугава призвать к порядку своих приспешников, окопавшихся в северной глуши. Но сделать это было некому: последний сёгун Токугава Ёсинобу ушел в отставку с позиции главы клана, а занявший это место его пятилетний сын не обладал, мягко говоря, необходимым авторитетом.

На обструкцию со стороны двора армия Эномото ответила созданием собственного государства.

Республика Эдзо

Республику Эдзо провозгласили 27 декабря 1868 года. Обошлись без референдума. Республика не являлась народной: правом голоса располагали только представители самурайского сословия. Они исполнили свой новообретенный гражданский долг, избрав на пост президента адмирала Эномото.

Логово «реакционеров» ни по антуражу, ни по сути не походило на патриархальную деревушку из «Последнего самурая». Наоборот, Республика Эдзо стала передовым для своего региона и времени политическим экспериментом. В лице самопровозглашенной РЭ мир увидел первое в Азии государственное образование с республиканской формой правления. Символично, что исполнительная власть нового государства, возникшего на японском «диком западе», устроилась по модели североамериканских соединенных штатов, во главе с избираемым президентом и вице-президентом.

Отори Кэйскэ стал военным министром и главнокомандующим. Жюлю Брюнэ, в отличие от его экранного образа, не пришлось самоутверждаться с тренировочным деревянным мечом в руках: он сразу стал заместителем главнокомандующего. Четверо его французских подчиненных возглавили четыре бригады, на которые поделили войско, а те, в свою очередь, состояли из подразделений, которыми командовали японцы. Такое смешанное японо-иностранное руководство военной организацией было уникальным для Японии, как и сама самурайская республика.

Реальная роль в ней французского лейтенанта, судя по всему, не сводилась к одному военному управлению. Более того, похоже, что именного от него исходила вся затея со строительством нового государства, в котором Брюнэ, по некоторым свидетельствам, стал кем-то вроде теневого правителя. «Таможня, городское управление, фортификации, армия – все проходило через его руки, - вспоминал позднее один из членов его команды. – Японцы были марионетками, которыми он искусно манипулировал… В этой новой отважной Японии он совершил вторую французскую революцию. Выборы руководителей, должности по заслугам, а не рождению –сказочные вещи для этой страны. Он управлялся очень хорошо, учитывая серьезность ситуации».

Вот, наверное, и ответ на вопрос о том, ради чего Жюль Брюнэ оставил французскую службу и устремился в дикие края вслед за горсткой гонимых самураев…

Помимо президента и армии сепаратистское государство обзавелось и другими полагающимися атрибутами. Флаг - семиконечная красная звезда на фоне цветка хризантемы (остаточный знак лояльности императорскому дому) на синем поле. Внушительная казна в размере 180 золотых рё (порядка 300 миллионов долларов на нынешние деньги), прихваченных адмиралом Эномото при отступлении из Осакского замка, где в начале 1868 года последний сёгун получил весть о своем низложении. Была и дипломатия. В Хакодатэ, к тому времени открытом для иностранцев, ряд держав разместили свои миссии. Через них Республика Эдзо добивалась международного признания, в чем отчасти преуспела. Британия и Франция согласились признать ее при условии признания со стороны японского правительства.

Этого, однако, так и не случилось.

Последняя битва

После того, как император отверг петицию адмирала Эномото, стало ясно, что антитеррористическая операция представляет собой лишь вопрос времени. Европа, фактически, поддержала центральную власть, сопредельная же Россия на Дальнем Востоке не обладала большим ресурсом, да и братьями ни японцы, ни французы ей не являлись, так что ждать помощи сепаратистам было неоткуда. Поэтому все свои силы они бросили на укрепление обороны. Подспорьем в этом служил не только французский военный опыт, но и крепость Горёкаку, одна из первых японских фортификаций европейского образца, построенная для защиты пролива Цугару от потенциального российского вторжения. Правительство Республики Эдзо предусмотрительно разместилось за ее стенами.

Карательная экспедиция на север стартовала в марте 1869-го в составе пяти боевых кораблей и трех транспортов с 7000 личного состава. В походе участвовал молодой офицер Того Хэйхатиро, будущий «японский Нельсон», герой и командующий русско-японской войны. Флагманом правительственного флота служил корабль «Котэцу» - единственный бронированный корабль в предстоящем сражении. Изначально построенный во Франции по заказу американских конфедератов, броненосец долго странствовал по миру, был куплен сёгунатом, но, поскольку к моменту его прибытия в Японию сёгунат канул в Лету, в итоге достался новому правительству. Против этого стального чудовища у деревянных пароходов адмирала Эномото не было никаких шансов.

И все же сепаратисты, как и показано в «Последнем самурае», отважно ринулись навстречу судьбе. Не дожидаясь прибытия императорского флота к стенам Горёкаку, два корабля Республики выдвинулись к заливу Мияко на севере Хонсю, где противник сделал промежуточную остановку. Один из них назывался «Кайтэн» («Изменяющий судьбы»). Так во время второй мировой войны назовут торпеды, управляемые камикадзэ. Но уже на тот момент имя оказалось пророческим.

То ли по наущению искушенных французов, то ли в порядке самурайской военной хитрости эдзосцы воспользовались старым пиратским приемом – приблизились к противнику под чужим, американским флагом. Поскольку победить «Котэцу» в открытом морском бою не было никакой возможности, план заключался в том, чтобы попытаться захватить императорский флагман абордажной атакой.

Подняв в последний момент на мачту семиконечную звезду, «Кайтэн» устремился на таран. На борт вражеского броненосца посыпались отчаянные бойцы синсэнгуми из абордажной команды. С их боевым духом и выучкой затея не выглядела совсем безнадежной, и в общем-то могла увенчаться успехом с непредсказуемыми последствиями для дальнейшего хода японской, а то и всей мировой истории. Но исход дела решило железо, а не отвага и боевые искусства. Пулеметы Гатлинга - одна из немногих исторически точных деталей, зафиксированных современным кинематографом. Именно они, как и в кино, бездушно покрошили «последних самураев». Как и в кино, последняя атака стала самоубийственной. Только победители при этом, в отличие от кино, не плакали. Во всяком случае, источники не содержат на сей счет никаких достоверных свидетельств.

Во время тарана «Кайтэн» получил повреждения, но смог уйти. Однако это уже не имело значения. Спустя две недели правительственные силы высадились у Хакодатэ и начали наступление на позиции армии Эдзо. В ходе продолжавшегося несколько дней сражения в заливе Хакодатэ, первого современного морского боя в истории японского флота, корабли Республики были потоплены, захвачены и выведены из строя. Остатки армии в количестве 800 человек заперлись в крепости Горёкаку.

Осада продолжалась недолго. 17 мая адмирал Эномото, осознавая бессмысленность дальнейшего сопротивления, принял решение о капитуляции – на условии, что он один и только он будет нести ответственность за все случившееся. О сэппуку речь не шла – времена изменились, но всё равно мерой ответственности должна была стать смертная казнь. Однако в жизни нашлось место экранному благородству: командующий правительственными войсками Курода Киётака оценил жест адмирала и великодушно сохранил ему жизнь. Жюль Брюнэ и его команда покинули место действия на французском корабле, стоявшем у Хакодатэ.

Так закончилась короткая жизнь Республики Эдзо, а вместе с ней, символически, многовековая жизнь сёгуната.

Эпилог

Герои же этой истории жили долго и счастливо. Их дальнейшие судьбы сложились намного удачнее, чем персонажей «Последнего самурая».

Жюль Брюнэ вернулся на родину, где оказался настолько популярен, что правительство не рискнуло удовлетворить требование Японии о его наказании (спустя 15 лет был награжден японскими орденами по протекции возвысившегося к тому времени Эномото). Вскоре оказался на франко-прусской войне, закончившейся, как известно, сокрушительным поражением Франции и падением Наполеона третьего. Участие в провальных кампаниях не вредило дальнейшей карьере. К концу столетия лейтенант дорос до генерала, отличившись по дороге в подавлении Парижской коммуны, и стал начальником генерального штаба.

Адмирал Эномото отделался недолгой отсидкой, в 1872 году был досрочно освобожден и возглавил государственный орган по освоению Хоккайдо. В 1873 году стал первым японским послом в России и на этом посту заключил Санкт-Петербургский договор о размене Сахалина, отошедшего России, на Курильские острова, которые получила Япония. В дальнейшем играл видную роль в модернизации эпохи Мэйдзи на многих министерских постах, в том числе военно-морского министра и министра иностранных дел. Вершиной его карьеры стало членство в императорском тайном совете.